Если смотреть на настоящее через парадигму прошлого (это всегда порочно, но другого способа у нас нет), талант, задвинутый в задний ряд дальше Розенберга, изо всех сил стремится вырваться в Геббельсы. Но у него нет никакой идеологии, через которую надо прокладывать тропы, он пытается сочинять ее на бегу.

В рейхе личность вождя была весьма важной, но она была встроена в уже сформулированную идеологию. Пусть даже и примитивную, но там все же была и расовая теория, и утопия Тацита, которую втемяшивали со школьной скамьи, и платформа антисемитизма, и, не в последнюю очередь, квазирелигия семьи, физкультуры и природы, весь этот пресловутый Heimat. И все это были актуальные константы. 

У воображаемого русского ничего этого нет, его Heimat - это Новая Земля с белыми медведями, заглядывающими в кастрюлю щей. Он умрет, но Японии ее не отдаст. Идеологию приходится кроить из еще непродубленной шкурки вождя и обрезков древнего Карамзина, про которого подавляющая часть популяции не слышала даже и фамилии. В то время как сама власть в лице этого вождя вообще запуталась в своих надеждах - то ли она хочет экономики, то ли Венесуэлы, то ли одержать блистательную победу над Свидетелями Иеговы.

Но в процессе этого бега на месте можно заметить одну константу: власть никогда не берет в работу уже бывшее в употреблении, вчерашние лозунги и персонажи отбрасываются и забываются, оперативная память вычищается. Рассчитывать, что она достанет из сундука того же Суркова, стряхнет с него нафталин и вновь пустит в дело, наивно. В лучшем случае он будет отправлен на Новую Землю главнокомандующим по борьбе с белыми медведями.

А весь хайп вокруг него поднимаем исключительно мы сами: вчерашний шакал, а ныне суслик, заявляет, что у него есть новый молот на мышей, и мыши волнуются.