С приходом к власти Бориса Джонсона процесс выхода Великобритании из ЕС вышел на новый этап: если парламент, который еще 13 марта взял на себя часть соответствующих полномочий, а именно курирования переговоров по «брекситу», в конце концов одобрит расставание без соглашения, то 31 октября Соединенное Королевство осуществит так называемый жёсткий брексит. Новый кабинет сформирован из сторонников как раз такого варианта развода, хотя ради проформы и смягчения тревог британского бизнеса заявляет, что будет добиваться пересмотра существующего проекта «сделки» — системной договорённости о выходе страны из союза и дальнейшем сосуществовании Острова и Континента. Но прежде чем попытаться предсказать дальнейшее течение этого недуга, сначала нужно заглянуть в «историю болезни», поскольку за три года породившего множество новых терминов брексита многое уже забылось, но ряд ключевых эпизодов продолжает иметь важное значение.
Прежде всего потому, что и сам ландшафт этой драмы, и сервильная (как объективно, так и согласно мнению немалого числа британских избирателей, считающих, что до недавнего времени их страной управляла европейская «пятая колонна») линия Острова постоянно усиливали Континент.
Итак, 23 июня 2016 года происходит референдум о членстве Британии в ЕС. Неожиданно (правда, как выяснилось позже, у социологов тоже есть предрассудки), противники ЕС побеждают: 51,9% против 48,1%.
При этом общество демонстрирует откровенный раскол, вскоре получивший и электоральные последствия. Так, Лондон и его агломерация, Шотландия, Северная Ирландия и Гибралтар большинством голосуют за то, чтобы остаться в ЕС, остальная Англия и Уэльс — за то, чтобы уйти.
Здесь, правда, надо подчеркнуть: небогатому Уэльсу, кроме прочего юридически намертво связанному с Англией, деваться от нее некуда: местный национализм там пока не силён, а титул любого наследника английского престола с 1301 года звучит как «Принц Уэльский» (Tywysog Cymru). При этом от уэльского избирателя ускользнуло, что немалая часть его ретропромышленности существует за субвенции из Брюсселя.
Ольстер и Шотландия практически сразу начинают генерировать тихие угрозы, связанные с перспективой выхода из состава Великобритании — для северных ирландцев разрыв с ЕС означает исчезновение гарантий гражданского мира, для Шотландии — обессмысление результата недавнего референдума, на котором северяне проголосовали против независимости, чтобы не выпасть, и надолго, из Евросоюза.
На следующий же день премьер Дэвид Кэмерон, инициировавший референдум, но сам проводивший крайне невнятную линию (как и глава лейбористов Джереми Корбин) уходит в отставку, через три недели его сменяет застоявшаяся в зале ожидания кандидатов в премьеры министр внутренних дел Тереза Мэй. В какой-то степени так получилось потому, что лагерь брексита в партии тори переругался между собой, но при этом и брать на себя ответственность в роли премьера-камикадзе (выход из ЕС имеет ту особенность, что любые действия ухудшают ситуацию) в глубине души никто из застрельщиков британского мятежа тоже не хотел.
Надо сказать, что начинала Мэй бодро — можно сказать, с места в карьер. Так, 17 января 2017 года она выступает с программной внешнеполитической речью (которая осталась в анналах как «Речь в Ланкастер-хауз», или концепция «Глобальной Британии»). Как выяснилось, Британия выйдет из единого рынка ЕС, но хочет заключить «масштабный, смелый, амбициозный» договор о свободной торговле. И здесь, надо сказать, происходит первая подмена понятий: граждане, как язвительно напомнят брекситеры, голосовали вовсе не за это, а за полный и окончательный выход изо всех институтов Союза. В свою очередь, сторонники ЕС возмущены планами порвать с единым рынком.
Брюссель впоследствии отвергнет эти планы Мэй, задав логику всего переговорного процесса. Сначала, мол, договор о разводе и только потом — обсуждение характера дальнейших отношений. Институты Союза и не скрывали своей обиды на британцев, став ковать из нее оружие возмездия, заманивая Лондон на минное поле.
И первая, самая главная мина взрывается 29 марта 2017 года. Тереза Мэй отправляет в Брюссель официальное уведомление о выходе Британии из ЕС. Начинается отсчёт двух лет до выхода по активированной таким образом статье 50-й Лиссабонского договора. Теперь условия этого выхода оказались полностью в руках ЕС.
Иными словами, если бы правительство Британии не прогнулось под партийных крикунов и эмоции полезших из-под плинтуса ксенофобов, а стало внедрять политику долгосрочного расставания, руки ЕС (и в данном случае мы все чаще говорим именно о Франции и Германии) оказались бы связаны, а Лондон получил бы возможность по-настоящему выгодно торговаться. Но этого не произошло. В самом же британском истеблишменте начались шатания.
Поэтому 18 апреля 2017 года Мэй неожиданно объявляет внеочередные выборы, надеясь укрепить большинство тори в Палате общин (зачем — «науке неизвестно», Кэмерону совсем недавно удалось взять серьёзное большинство) и получить от народа мандат на ее вариант «брексита». Это при том, что все козыри были потеряны уже с первой сдачи, а избиратель, если строго следовать букве закона (по сути, прямого действия) голосовал не за «варианты».
29 апреля, действуя на упреждение, специальный саммит ЕС утверждает общую позицию Евросоюза на переговорах с Британией. И в дальнейшем, что важно, от нее не отходит (поэтому и получится, что следующие два года Лондон фактически будет заниматься самоудовлетворением под ухмылками французов и немцев).
8 июня Мэй терпит фактическое поражение на выборах: тори теряют абсолютное большинство, попав в зависимость от радикалов-империалистов из Северной Ирландии, для которых нахождение Ольстера в составе королевства любой ценой является приоритетом номер один. Правящие круги даже сомневаются, оставлять ли Мэй на премьерстве, но, кроме старорежимного левого радикала Джереми Корбина, эту работу по-прежнему никто не хочет, а у Корбина и лейбористов большинства не складывается. Через год после референдума и почти через три месяца после подачи уведомления о выходе начинаются переговоры между делегациями Британии и ЕС. И для правительства Мэй начинается кошмар.
28 февраля 2018 года Еврокомиссия публикует проект соглашения о выходе Британии. В нем появляется положение о том, что Северная Ирландия может остаться в таможенном пространстве ЕС (так называемый «бэкстоп») — положение, из-за которого парламент впоследствии трижды отвергнет соглашение. Через полгода «умеренные» в партии и правительстве совершают попытку переворота: 6 июля на закрытом совещании кабинета в загородной резиденции «Чекерс» Тереза Мэй продавливает «план Чекерс», предусматривающий тесную интеграцию с ЕС после выхода. По сути, это начало вялотекущего краха ее правления. Однако этот финт ушами, рассоривший Мэй с радикальными тори в ее команде, Евросоюз, по иронии судьбы, в общем и целом забракует. Правда, логика процесса теперь несколько меняется, вопрос начинает состоять только в том, как глубоко и как скоро утонет Тереза Мэй и что произойдет с ее партией.
Уже 8 июля в знак протеста против «плана Чекерс» уходят в отставку министр по делам «брексита» Дэвид Дэвис и его заместитель Стив Бейкер, а десятью днями позже, разразившись полемическим шедевром, — и министр иностранных дел Борис Джонсон. ЕС теперь никуда не спешит — аж 20 сентября, причем теперь уже на неформальном саммите в Зальцбурге, он отвергает «план Чекерс». Лидеры ЕС, изображая раздражение, говорят, что Британия опять пытается «выбрать, что повкуснее» из единого рынка ЕС, а они этого позволять не намерены. Так что либо страна полностью состоит в едином рынке и гарантирует свободу передвижения товаров, услуг, капитала и людей, либо полностью из него выходит, и тогда уже вольна ограничивать иммиграцию, как этого хочет Лондон. И ничего с этим Мэй поделать не может — процесс выхода начат, а его параметры определяет Брюссель. Теперь премьеру придется ломать парламент, о чем ей напоминают 18 октября — саммит ЕС, на котором предполагалось утвердить соглашение о выходе Британии, заканчивается ничем, потому что соглашение не готово.
Тогда же в Лондоне проходит огромное шествие против «брексита». По разным оценкам, на него собрались от 250 тысяч до 750 тысяч человек.
Важно, что лейбористы открыто не выступают против «брексита», но они считают, что необходимо остаться в едином таможенном пространстве.
Забавно, что 10 ноября уходит в отставку заместитель министра транспорта — брат Бориса Джонсона Джо Джонсон. В отличие от брата-радикала прагматик Джо призывает не допустить угрозы «жёсткого брексита» и призывает провести второй референдум.
15 ноября официально завершаются переговоры по соглашению о выходе Британии из ЕС, но, как говорится, «без защиты диссертации». Проект соглашения готов... поэтому уходит в отставку уже второй министр по делам «брексита» Доминик Рааб (при Джонсоне он возглавит МИД). Он недоволен умеренностью проекта соглашения о выходе Британии. Одновременно и по той же причине в отставку подают член команды Рааба Суэлла Браверман и министр труда и пенсий Эстер Маквей. Кабинет Мэй начинает напоминать беззубый рот.
В свою очередь, лидеры ЕС 25 ноября на специальном саммите утверждают проект соглашения и прилагаемой к нему декларации о будущих отношениях с Британией (что еще больше разозлит брекситеров, которых не устраивает ни первое, ни второе). Правительственный кризис переползает в парламент, где большинство Мэй очень условное. Поэтому 11 декабря она отменяет голосование в Палате общин по проекту соглашения из-за явного отсутствия шансов на успех, чем шокирует ЕС, поскольку даже в Брюсселе не думали, что все так плохо.
Большинство депутатов яростно критикует «ирландский бэкстоп» — положение, согласно которому либо Северная Ирландия, либо вся Британия могут остаться в таможенном союзе с ЕС. Ведь таким образом страна, по сути, раскалывается, и более того, сама сделка превращает не-члена, всю Великобританию, в бесправный протекторат ЕС. Предсказуемо, что уже через два дня депутаты от Консервативной партии пытаются сбросить уже Терезу Мэй — голосуют о доверии. Пойдя на жертвы, Мэй побеждает, оставшись лидером партии и премьером, при этом пообещав уйти до выборов 2022 года.
Но и этот маневр ничего не даёт: 15 января 2019 года Палата общин отвергает проект соглашения с ЕС рекордным счетом голосов: 432-202. Начинается агоническая комедия, за которой не без садистского удовольствия наблюдают на Континенте. После провала сделки парламент, теперь уже по предложению собравшей для этого голоса оппозиционной Лейбористской партии, пытается отправить Мэй в отставку. Но попытка провалена: 325 депутатов — за Мэй, и она остается премьером, ее должность по-прежнему непривлекательна, а парламент расколот. По сути, даже при желании никто другой премьером стать не способен.
Это демонстрирует провал голосования по семи поправкам, связанным с соглашением о выходе: одобрено лишь поручение премьер-министру добиться от Евросоюза новой формулировки «ирландского исключения». Но почувствовавший вкус крови ЕС твердо отвечает, что пересматривать соглашение не будет. Логично, что к концу февраля начинает рушиться партийная система: восемь лейбористов и трое консерваторов, противников «брексита», выходят из своих фракций в Палате общин, создают Независимую группу и обещают вскоре создать новую партию.
В марте в Брюсселе Мэй и Юнкер завершают новые переговоры Британии и ЕС (отметим: европейские и союзные лидеры в Лондон не ездят, как бы подчёркивая статус королевства в качестве изгоя). ЕС, как и обещал, соглашение пересматривать не стал, но (и это большая уступка) согласился письменно заверить, что не намерен пользоваться ловушкой «ирландского страховочного варианта». Правда, это вилами по воде писано, так что парламентарии решают гнуть свою линию и во второй раз с разгромным счетом голосов — 391 против 242 — отвергают проект. Однако при этом Палата общин тоже делает маленький шажок назад — она принимает юридически не обязывающее, но политически важное постановление, запрещающее выход Британии из ЕС без соглашения. Теперь именно этим документом «умеренные» будут шантажировать нового премьера Джонсона. Либо же придется его отменять. Также парламент принимает юридически унизительное и напоминающее капитуляцию постановление-поручение правительству просить ЕС об отсрочке «брексита».
20 марта премьер Мэй просит ЕС перенести «брексит» с 29 марта на 30 июня 2019 года, но ЕС постановляет предоставить Британии отсрочку до 22 мая при условии, что ее парламент примет соглашение о выходе до 12 апреля. Параллельно в Лондоне проходит еще одно гигантское шествие против «брексита» — по разным оценкам, на него пришли от 300 тысяч до миллиона участников. Правда, эти массовые мероприятия не слишком показательны — Лондон в любом случае против выхода и давно сталкивается с уходом европейских и японских инвесторов. Опросы свидетельствуют о том, что избиратели по-разному смотрят на проблему, считая, что существует много вариантов ее решения. Но сериал продолжается: депутаты пытаются сами разрешить сложившийся кризис, однако ни одно из восьми предложений — от «жесткого брексита» до его отмены — вновь не набирает большинства.
Тереза Мэй, пытаясь уговорить своих противников из Консервативной партии, использует последний довод. Она обещает, что скоро уйдет в отставку — но только если парламент все-таки примет соглашение о выходе из Евросоюза. Впрочем, обещания в подобной ситуации стоят не так уж много (Мэй даже пытается договориться с оппозицией, но красная линия лейбористов — таможенный союз, а крупная группа сепаратистов-тори считает, что, оставаясь в таможенном союзе, не стоило и огород с “брекситом” городить).
Поэтому в день, когда должен был состояться выход Британии из Евросоюза, 29 марта, Палата общин в третий раз проваливает проект соглашения с ЕС при соотношении голосов 344-286, а ЕС назначает экстренный саммит на 10 апреля. Следует очередная попытка Палаты общин самостоятельно найти вариант действий в отношении “брексита”, но ни одно из четырех предложений не набирает большинства. После многочасового экстренного заседания кабинета, многие кресла в котором уже пусты, премьер объявляет, что будет просить ЕС еще об одной, короткой отсрочке, теперь до 30 июня. Лондон все чаще выглядит как банк, стоящий на пороге отзыва лицензии и санации.
Но Брюссель проявляет лицемерную жалость (впрочем, и для ЕС последствия “жесткого брексита” туманны), поэтому 10 апреля лидеры ЕС на утратившем уже нумерацию экстренном саммите решают дать Британии так называемую гибкую отсрочку до 31 октября 2019 года. Гибкость выражается в том, что Британия может выйти из ЕС до этого срока, если ее парламент все-таки ратифицирует соглашение о выходе — подразумевалось, что приближаются выборы в Европарламент, а мнения в ЕС разделились, хотят в его составе видеть британских депутатов или нет.
Крайне жёсткую позицию занимает Эммануэль Макрон, горящий желанием заняться внутренними реформами ЕС. Хотя, в общем-то, согласно заявлениям Дональда Туска и намекам немцев (относящихся к Мэй как к «своей», такой себе «криптоеврофилке») рассматриваются и варианты «бессрочного» алгоритма. Однако, продолжая находиться в параличе, 23 мая Британия вынужденно проводит выборы своей части депутатов Европарламента. Прогнозировано, обе главные партии, тори и лейбористы, оказываются в нокдауне, а львиную долю голосов и мандатов получают политические силы, занимающие четкую позицию в отношении «брексита»: новая Партия Брексита Найджела Фараджа —с одной стороны, и либерал-демократы, «зеленые» и шотландские националисты — с другой. Такой же оглушительный провал ждёт обе системные партии и на местных выборах.
По-видимому, в этот момент у премьера опускаются руки: Тереза Мэй, беспощадно критикуемая и даже презираемая уже почти всеми, объявляет, что 7 июня уйдет в отставку с поста лидера Консервативной партии, а после выборов нового лидера уступит ему и кресло премьера. В конце выступления Мэй, против воли сама став живой иллюстрацией «брексита», чуть не расплакалась. 23 июля по итогам голосования, в котором приняли участие около 140 тысяч членов Консервативной партии, лидером партии становится бывший мэр Лондона и бывший министр иностранных дел, один из лидеров кампании за выход из Евросоюза Борис Джонсон.
Но и он теперь обещает переписать проект соглашения о выходе из ЕС, а если не получится, то вывести страну 31 октября без соглашения, просто разорвав все связи с ЕС. Противники и критики Бориса Джонсона говорят, что ни то, ни другое невозможно: на первое не согласен ЕС, второго же обещает не допустить парламент, однако, как специально уточнялось выше, это обещание не является законом.
Вместе с тем следует обратить внимание, что в духе, надо сказать, своих довольно либеральных взглядов Джонсон уже заявил, что никто не собирается высылать из Великобритании трудоустроенных в ней граждан стран ЕС. Очевидно, что речь в первую очередь о рабочих из Восточной Европы, создающих немалую часть британского ВВП в отраслях, где британцы работать не хотят и вряд ли уже станут.
Такая линия может помочь Джонсону завоевать симпатии стран Вышеградской четверки, стран Балтии, Румынии и Болгарии, для которых переводы из Великобритании — весомая часть дохода. Они могут смягчить свою позицию по условиям “брексита”, но определяющего влияния на принятие Брюсселем решений эти 9 стран, в принципе, не оказывают, а Польша с Венгрией еще и ведут с ним холодную войну. Или, скажем конкретнее, — с Парижем и Берлином. Которые, на пару с проевропейским итальянцем во главе Европарламента и бельгийцем во главе Евросовета, как раз с 31 октября начинают полностью контролировать все институты Евросоюза. А что если партия, общество и бизнес-истеблишмент начнут давить (думается, это уже происходит) на Джонсона в аспекте продления отсрочки выхода? Сможет ли он устоять под этим давлением, осознанно беря на себя риск руководить страной в ситуации экономического кризиса, тем более что в силу сложившегося имиджа ему Континент на уступки точно не пойдет. Да и сможет ли Великобритания запугать европейцев, шантажируя их проблемами для их бизнеса на Острове?
Эта драма начинает разворачиваться именно сейчас и чем-то напоминает выход Англии из-под контроля папского Рима при Генрихе VIII. Похоже, что, как бы ни брыкался Борис Джонсон, без очередных досрочных выборов он не обойдется — на «жесткий брексит» тоже нужен мандат, и это должен быть мандат от большинства граждан Великобритании, а не только от двух третей членов Консервативной партии.
А пока что новый кабинет начал задавать свой темп процессу — так, власть объявила, что выделит дополнительно £2,1 млрд на подготовку к возможному резкому разрыву с Евросоюзом 31 октября. Деньги пойдут, в частности, на подготовку персонала на границе и создание запасов лекарств. «До выхода Британии из Европейского союза осталось 92 дня, и жизненно важно ускорить планирование, чтобы быть готовыми», — сказал новый министр финансов Саджид Джавид, объявляя о новых ассигнованиях на «жесткий брексит». Любопытно, что предыдущее правительство уже выделило примерно такую же сумму на подготовку к «жесткому» выходу и тому, что на границе с остальной Европой в одночасье появится таможенный контроль (были ли деньги уже проедены — другой вопрос, но господин Джавид имеет репутацию ястреба и человека неудобного, так что разберется). Таким образом, только первичные общие траты на эту подготовку превысят £4 млрд.
Оппозиция, естественно, возмущена этими расходами. Ведь брекситеры обещали дополнительные £350 млн в неделю на здравоохранение, «а теперь откладывают деньги на то, чтобы просто обеспечить доступ людей к лечению. Правительство могло бы официально отказаться от выхода без соглашения и потратить эти миллиарды на школы и больницы», — говорят лидеры лейбористов. Тем более что эти средства — капля в море, а регулирование очередей и тарифы будут зависеть от Франции. Но, похоже, теперь им придется подождать своего шанса на то, чтобы встать у штурвала Великобритании. И, как шотландским националистам (впрочем, тем не впервой), заручиться и публичной, и тайной помощью «из-за моря», тогда как Джонсон рассчитывает на друзей из-за океана.
А пока Лондон, по-видимому, решил предпочесть ужасный конец ужасу без конца.
