– Что нового, с вашей точки зрения, украинцы узнали о себе во время войны?

– Не думаю, что мы узнали о себе что-то принципиально новое. Просто война, как и каждый крупный кризис, делает более выразительными вещи, которые до этого были невнятными. Война показала, что мы являемся нацией, Украина – демократией, государство и гражданское общество – жизнестойкими, а армия – одной из сильнейших в мире. Хотя перед войной по каждому пункту были сомнения. Также исчезли сомнения, что Кремль даст согласие на существование независимого украинского государства.

– Ждут ли нас новые открытия о себе, о мире, о друзьях и о врагах?

– Я жду победы и превращения Украины в центральноевропейского тигра вроде Южной Кореи. Не говорю, что так должно произойти – я скорее об этом мечтаю. Но вижу, как война эту мечту приближает. Имею в виду, в частности, появление плана Маршалла для Украины.

Поймите меня правильно, я не приветствую войну – нет такой высокой мечты, которая оправдала бы ужасы войны. Но не мы эту войну выбирали. И если она уже пришла к нам, нам нужно максимально воспользоваться теми возможностями, которые она перед нами открывает.

– Война многое меняет в нашей социальной реальности и ускоряет многие процессы. Какие именно изменения кажутся вам наиболее важными и почему?

– Повторюсь: план Маршалла. Дело не только в финансовой помощи. Дело также в политическом эффекте. Прежде всего, надеюсь, что экономическая помощь будет предоставляться взамен на политические реформы, в первую очередь реформу суда. Во-вторых, впервые за сто лет Украина получает помощь и поддержку Запада. До этого Украина была в геополитической изоляции. Многое зависит от наших собственных усилий, героизма и жертвенности. Но в делах национальной независимости и национального успеха внешний фактор играет очень большую роль.

– Возможен ли, по вашему мнению, апокалипсис и как далеко мир от него сегодня?

– Вы, наверное, слышали о часах Страшного суда. Стрелки на них постоянно приближаются ко времени апокалипсиса – недавно на них осталось 100 секунд. Кроме того, напоминаю, что в начале 2000-х годов группа британских экспертов сделала прогноз: если сохранятся современные темпы роста экономики и населения, к 2030 году мы будем на пороге тихого шторма. Конечно, тогда они еще не могли знать о войне в Украине.

Все, что имеет начало, имеет конец. Конец света неизбежен. Признание этого простого факта не должно нас вводить в депрессию. Напротив, осознание близости катастрофы должно побуждать к быстрым действиям. Мы должны сделать все, чтобы апокалипсис не случился при нашей жизни – с надеждой, что наши дети и внуки будут делать то же самое.

– Какую роль в осмыслении сегодняшних событий должны играть высшие смыслы и, в частности, такие категории как добро, зло, Бог?

– Война напоминает нам, что проблема зла есть центральный вопрос истории. Об этом говорила Анна Арендт, писал Лешек Колаковский и напоминал Тони Джадт. Но мы этих голосов предостережения старались не слышать. Наша память очень коротка. Каждый раз, когда мы справляемся с очередным взрывом зла, мы склонны о нем быстро забывать. Надеемся, что этот взрыв был последним.

Проблема современного мира в том, что мы зло релятивизируем (т.е. делаем относительным, субъективным. – Прим. ред.). Даже у Папы Римского нет мужества назвать зло злом. Он хочет с ним вести переговоры, убеждать его и с ним примириться. Украинцам пришлось стать большими христианами, чем Папа: они знают, что зло реально существует, что с ним надо бороться и его надо побеждать.

Еще один важный вопрос: является ли зло отсутствием добра или оно существует само по себе? Иными словами: может ли дьявол сам что-то творить как Бог – или он ничего не может творить, а способен только портить все сотворенное Богом? Ответ должны дать мы, украинцы – наша победа покажет, что дьявол страшен, но жалок, потому что не может победить.

– Во время войны повышается вероятность событий, которые человек не способен предсказать. Такие события мыслитель Насим Талеб назвал "черными лебедями". С какой скоростью летают черные и белые лебеди? Как скоро могут происходить значительные исторические процессы (военные поражения, победы, экономические коллапсы)?

– Чем дольше будет идти война, тем больше шансов на появление черных лебедей. Что это будут за события, я не знаю и не могу знать. Никто не может знать. В этой ситуации есть единственная правильная стратегия: "На Бога надейся, но сам не плошай".

– Как-то вы сравнили Украину с Палестиной времен Римской империи. Но ведь у украинцев никогда не было амбиций подарить миру новую религию, философию или утопию. Каким может быть наш дар человечеству?

– Российско-украинская война – это не просто война между Россией и Украиной. Это одна из тех войн, которая определяет контуры будущего мира. Это понимает Путин. Он видит себя лидером авторитарного мира, восставшего против мира первого – мира "золотого миллиарда". Исторически и географически это мир старой Европы и ее детей – Северной Америки и Океании. Путин считает, что Западу пришел конец и что его роль – этот мир прикончить.

Действительно, Запад после распада СССР стал сдавать позиции. К моменту краха коммунизма Запад оказался на вершине своего развития. Как известно, путь с вершины идет только вниз.

– А на самом деле?

– Заявления об упадке Запада звучат почти 200 лет – а он все никак не падает. Запад не приходит в упадок – он просто расплывается по всему миру, а потому становится тоньше. Одной из стран "европейского разлива" является Украина. Судьба Украины должна показать, действительно ли Запад приходит в упадок или просыпается.

Запад развивается от кризиса к кризису. Можно сказать, что кризис – это его второе имя. Но каждый новый кризис завершается развязкой, создающей новое качество Запада. Философ Владимир Ермоленко когда-то об этом хорошо сказал: история Запада – это история большого эмансипационного проекта, постепенно освобождающего все новые и новые слои: рабов, женщин, целые народы.

Надеюсь, что сейчас с ним произойдет именно это: украинская война пробуждает его и заставляет мобилизоваться.