Эксперты считают, что новое постановление лучше защитит медиков от обвинений в недостаточной реанимации, с которыми им приходится сталкиваться. Однако градус недоверия по отношению к врачам может повысить готовящийся законопроект, касающийся детской трансплантологии.

Тема донорства в нашей стране актуальна настолько, насколько и пугающа для обывателя, который верит в возможность сценария типа «шел, упал, потерял сознание, очнулся без почки». Немногие знают, что в России, как и во многих европейских странах, действует презумпция согласия, согласно которой можно использовать в качестве донора умершего человека, если нет сведений о том, что он этого не хотел. Но если, например, в Испании общество понимает, что после смерти можно спасти жизнь пяти другим людям, то у нас само словосочетание «донорство органов» вызывает беспокойство.

Тем временем несколько тысяч россиян ежегодно нуждаются в пересадке органов, среди них – несколько сот детей. На сегодняшний день дети получают органы либо от родственников, либо от умерших взрослых. Однако от взрослого ребенку можно сделать пересадку только печени и почек, но не сердца.

– Закон не запрещает изымать органы для пересадки у умерших детей, – объясняет суть проблемы доктор медицинских наук Михаил Каабак, руководитель отдела пересадки органов Российского научного центра хирургии РАМН. – Он отсылает нас к инструкции по констатации смерти, которой до сих пор нет. Чтобы сделать возможным детское трупное донорство, не нужно принимать других законов – нужно утвердить порядок действий врачей, которые занимаются диагностикой смерти у детей.

Сделать это, по мнению экспертов, просто: надо перевести на русский язык инструкцию, которая применяется в развитых странах, однако процесс сознательно тормозится из-за опасности общественного резонанса.

– Я против того, чтобы этот процесс – изъятие органов у умерших детей для трансплантации – начался в России сейчас, потому что это действительно повысит градус недоверия к врачам, – говорит профессор Каабак. – Я бы поддержал это при условиях действующей системы справедливого распределения имеющихся трупных органов, которой сейчас нет, и выделения детей, нуждающихся в пересадке, в привилегированную категорию – единственную. Других быть не должно: дети – в первую очередь, потом все остальные.