"8 сентября россияне будут голосовать на муниципальных и региональных выборах, и власти боятся. Не вмешательства какой-то иностранной державы в выборы в России - честных выборов не было на протяжении десятилетий. Они боятся собственного народа России и оппозиционных кандидатов, которые гораздо более популярны, чем официальные", - пишет Михаил Ходарковский, профессор истории в Университете Лойола в Чикаго, на страницах The New York Times.
Напоминая о том, что, начиная с 28 июля, тысячи людей в Москве выходят на улицы в знак протеста против решения избирательной комиссии о недопуске кандидатов от оппозиции на выборы в Мосгордуму, и о том, что в ответ власти применяют силу для разгона демонстрантов и произвели тысячи арестов, автор публикации указывает, что "Кремль посылает четкий сигнал: здесь не будет ни Гонконга с его огромными протестами, ни Стамбула, с его честными выборами, которые привели к победе оппозиции. И чтобы добиться этого, Кремль полон решимости использовать насилие в больших масштабах. Это никого не должно удивлять. Это естественная эволюция автократии - когда ее общество медленно восстает против режима, грубая сила остается единственным способом остаться у власти".
"С какой точки зрения ни посмотри, упадок путинизма бесспорен", - уверен Ходарковский, указывая , что, согласно опросу, проведенному в мае государственным Всероссийским центром изучения общественного мнения, доверие общественности к президенту Владимиру Путину резко упало. "Кремль (...) был взбешен и призвал провести еще один опрос. Несколько дней спустя новый опрос показал, что 72% россиян доверяют президенту. Кремль был счастлив, и центр обещал "улучшить свою методологию". Затем, в июне, после ежегодной прямой линии с президентом Путиным на телевидении (...) на сайте YouTube было зарегистрировано 12 тыс. лайков и 170 тыс. дислайков. Некоторые эксперты подсчитали, что поддержка Путина среди этой аудитории составляет около 7%".
"Вероятно, держа в уме примеры Гонконга и Стамбула, Путин и его соратники наверняка помнят, как 30 лет назад Михаил Горбачев провел эксперимент с ограниченными свободными выборами. (...) Горбачев хотел оживить советскую систему, сделав ее более конкурентоспособной и допустив некоторых беспартийных членов в ее законодательный орган. (...) Когда выборы состоялись в марте 1989 года, власть ожидали большие сюрпризы: 300 кандидатов, или около 16% нового законодательного органа [Съезда народных депутатов], победили утвержденных партией кандидатов. Среди тех, кто проиграл, было пять членов ЦК, один член Политбюро и 35 региональных руководителей. Горбачев назвал новые выборы победой своих реформ и успешной попыткой демократизации советской политической системы. Сторонники жесткой линии, нервируемые новыми свободами и непривычные к какой-либо политической оппозиции, тогда не обрадовались, как не радуются они и сейчас", - говорится в статье.
"Давний кремлевский инсайдер и архитектор путинского режима Владислав Сурков недавно заявил, что Россию можно поддерживать только как военно-полицейское государство и что Путин - единственный лидер, которому может доверять русский народ. Путинизм, утверждал он, является новой политической системой, и, как марксизм или ленинизм, будет существовать веками", - отмечается в статье.
"Несмотря на эту попытку выдать желаемое за действительное - или позерство - в верхушке власти, путинизм неуклонно разваливается: контролируемые правительством СМИ пытаются сдержать падение рейтингов президента; регионы России обнищали; зависящая от нефти и газа экономика является анемичной; российские элиты поглощены внутренней борьбой за куски пирога, который становится все меньше; и молодое поколение менее восприимчиво, чем их предшественники, к правительственной пропаганде", - пишет Ходарковский.
"Похоже, путинизму суждено продержаться гораздо меньше, чем марксизму или ленинизму. Он был задуман как гибридная автократия, в которой правящая элита контролирует большую часть экономики и СМИ от имени государства, но терпит ограниченное число независимых, но находящихся под пристальным вниманием предприятий и средств массовой информации. В отличие от Коммунистической партии Китая с ее полным контролем над обществом, Кремль Путина решил оставить запасной клапан для несогласных мнений - покуда они остаются маргинальными и не представляют угрозы для власти", - указывает автор публикации.
"Но эта модель, возможно, уже достигла своего предела, - считает он. - Оппозиция оказалась менее маргинальной, чем надеялся Кремль, и по мере роста недовольства режимом Кремль решил, что больше нет никакой необходимости притворяться, что правит демократия. Ирония заключается в том, что, несмотря на новую готовность Москвы двинуться в сторону более жесткого китайского режима, именно серьезность, с которой россияне воспользовались этими предыдущими дарованными ограниченными свободами, теперь требует жестких репрессий".
"По правде говоря, Россия уже вернулась к военно-полицейскому государству, удерживая Путина и его режим у власти, главным образом, силой и запугиванием. Не полагаясь на одну только полицию, Кремль в 2016 году создал специальные силы численностью 340 тыс. человек, Росгвардию, чья миссия в первую очередь заключается в "охране общественного порядка". Правительство также неуклонно демонтирует то, что осталось от рыночной экономики, перемещая активы в государственную казну и инвестируя в быстро расширяющийся военно-промышленный комплекс", - отмечается в публикации.
"Большинство недавних массовых арестов и жестокое обращение с протестующими и членами оппозиции являются четким свидетельством того, что режим полностью готов использовать насилие для сохранения власти", - подчеркивает Ходарковский.
"Кремль понимает, что подлинная демократия будет означать конец путинизма, и поэтому он не оставляет тем, кто жаждет перемен демократическими средствами, никакого выбора. Но действительно ли Путин хочет превратить Красную площадь в российскую площадь Тяньаньмэнь?" - задается вопросом автор.
