После нападения на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года Америка была напугана. На тихоокеанском побережье опасались высадки японского десанта. В феврале 1942 года президент Рузвельт подписал «исполнительный приказ № 9066», который позволял гражданским и военным властям создавать специальные зоны в трех прибрежных штатах – Калифорнии, Орегоне и Вашингтоне – и решать, кому разрешено в них находиться. Хотя в указе не называлась конкретная этническая группа, поначалу в этих зонах был введен комендантский час для нерезидентов и лиц японского происхождения.

Но уже в начале апреля были разосланы повестки, обязывавшие американских японцев в недельный срок явиться в накопительные центры, имея с собой лишь то, что они могут унести.

Приказать гражданам США собраться с вещами было как-то не комильфо. «Эвакуируемые», как они назывались в официальных документах, были вынуждены закрывать бизнесы, заколачивать дома и распродавать имущество в торопливой попытке уместить в пару чемоданов всю прежнюю жизнь. «Родителям сказали, что нас отправляют вглубь страны ради нашей же безопасности: антияпонские настроения были на подъеме. Я помню, как мой велосипед, зависть всего квартала, был продан за какую-то ерунду», – говорит Бекон Сакатани (в шутку мальчишки постарше как-то подержали его над костром, и кличка стала именем).

Депортация проводилась под предлогом «военной необходимости»: в американских японцах подозревали пятую колонну. Полное отсутствие актов саботажа расценивалось как коварство потенциальных диверсантов, выжидавших для удара самый неожиданный момент.

Удивительно, что Верховный суд не оспорил неконституционность приказа № 9066, а счел законным ущемление гражданских свобод той или иной этнической группы, продиктованное «насущной общественной необходимостью». Не менее удивительно, с какой покорностью американские японцы, две трети которых были гражданами США, выросшими не при коммунистической диктатуре, а в демократической стране, подчинились такому невероятному нарушению своих гражданских прав.

Они не преступали закон и не были судимы, но попали в «лагерь для перемещенных лиц», который могли покинуть, если доказывали администрации лагеря, что подыскали место для жизни и работы вне спецзон Западного побережья. «Не надо иллюзий, это был концентрационный лагерь. Другого названия рядам бараков за колючей проволокой с автоматчиками на вышках нет, будь то Аушвиц, ГУЛАГ или Харт-Маунтэн в штате Вайоминг.

Пока около 120 тысяч американских японцев держали на стадионах и ипподромах, в десяти лагерях в глубине страны стучали молотки. Найти место для расселения такого количества почти врагов было нелегко. Губернатор того же Вайоминга заявил: «Если в мой штат привезут японцев, то они будут болтаться на каждом дереве». Но тут заголосили местные фермеры, которым нужна была рабочая сила в военное время, и за 60 дней в чистом поле сколотили 465 бараков. По шесть комнат в каждом, 6 х 5 м, 6 х 6 м и 6 х 7 м, куда селили в зависимости от размеров семьи.

Столовая, баня и туалет – в отдельном бараке, что было особенно неудобно в холодные зимы. В лагере были лазарет, почта, суд, пожарная бригада, школа, газета и кинотеатр. Потом появился даже миниатюрный зоопарк из животных и змей, пойманных детьми, но отвергнутых их родителями.

Сегодня на этом месте потерянных судеб свели мемориальный музей, который немного отражает тот ужас, который творился в лагерях во времена Второй мировой.