Тем более — скандального киевского, в котором коллекция руководителей меняется чаще, чем сезонные экспозиции животных.
Скучающие посетители толпятся у небольшого застекленного павильона, прильнув к его стеклам и пытаясь рассмотреть обитателей. Но «банка» пуста — в ней жили знаменитые сурки-герои, легенды о которых теперь передают друг другу обезьяны и сороки.
В своё время сурки сделали подкоп и гордо ушли из концентрационного лагеря. Кое-кого поймали, остальные партизанят. Рядом, в такой же стеклокамере — барсуки, которые практически не показываются на глаза и тоже роют тоннель спасения.
Мальчик почти сплющил нос о стекло барсучьего логова. «Смотрите, человечьи следы!» — удивленно кричит, заметив рифленую подошву техперсонала. На песке, действительно, — только отпечатки мужских ботинок и плошки с нетронутым обедом.
Замурованная в стеклобетон лиса со сползающими кусками шкуры на тощих боках перетаскивает из угла в угол своей темной каморки запрятанные полусгнившие кости и скорбно их подгладывает. Она суетится, быстро посматривает на прохожих, волнуется за свое сокровище. Даже самые толстокожие виновато отходят от ее тюрьмы.
Депрессия лисы через толстое стекло передается посетителям. Если вплотную приблизиться к нему, бесцеремонно отражающему красные зонты «кока-колы», отчего кажется, будто лиса живет в двух мирах, слышишь мерзкую застоявшуюся вонь.
В таких глухих стеклобетонных «парилках» воздух вентилируется плохо, оттого и протухший запах, и неестественная линька. Как признались сотрудники, летом при прямых лучах солнца в похожих камерах может быть и под 45°С.
Рядом компания миниатюрных, как котята, степных лис. Одна спит, подложив лапы под острое личико. В железных плошках нарезанная мойва, над ней кружит банда бодрых и довольных мух.
На табличке — описание рациона животных в естественной среде: «комахи (в основному сарана та коники), плазуни, птахи та яйця, гризуни (ховрахи, піщанки, байбаки), іноді соковиті фрукти». О мойве почему-то ни слова.
Фото: Сергей Григорьев
Особенный контраст между жизнью и безысходностью чувствуется у вольеров с приматами. Неунывающее семейство интеллектуальных и добродушных зверьков-капуцинов в забавных кипах на макушках — государство в государстве: демократия при феодальном устройстве. У капуцинов и их соседей болтаются старые брезентовые «лианы», подвешенные еще при поза-позапрошлом руководителе Светлане Берзиной.
Бетон, железо, скудные голые ветки и отвратительные дырявые нары — вот и весь интерьер «дотепних та веселих» существ. Минимализм объясняется морально устаревшими конструкциями обезьянников, которым не хватает даже подсобных помещений.
Солнце практически не дотягивается до мягких бурых шкурок. В этих условиях всем обезьянам пришлось снизить уровень потолка: из-за нехватки солнца у них дефицит витамина D, отвечающего за развитие костей, поэтому во избежание переломов обезьянам ограничивают пространство.
Когда-то павианы рожали физически недоразвитых малышей, у которых плохо развивался скелет. Обезьянок убрали из зоопарка, об их судьбе сотрудники ничего не знают.
По соседству с малышами-капуцинами и одиноким белобородым монахом, мартышкой Де Бразза, — многострадальная горилла Тони. Как последний в мире лохматый великан, он спит в своей застекленной тесной комнате, выставив на обозрение громадные, но беззащитные глянцевитые пятки.
Так, отвернувшись к стене, лежат невиновные, обреченные на пожизненное и уже разуверившиеся в силе справедливости. Рядом с Тони почти не останавливаются.
Ощущение, что обитатели зоопарка давно поняли, как закончится их жизнь, несмотря на вереницы депутатов и чиновников, которые для саморекламы время от времени ходят к ним и обещают перемены.
Рядом с заселенными вольерами — недостроенные к Евро-2012. Зеленая строительная сетка красиво развевается на ветру, оглаживая старый открытый кирпич, ржавеющий скелет железных балок, голые лестницы. Вверху, на предполагаемом втором этаже — зеленые дверки-переходы в никуда. В общем, сюр, пыль и ветер, как после отхода оккупационных войск.
На огромном стенде у зоопарковских аллей, изображающем радостные обезьяньи семьи, говорится о реконструкции вольеров для приматов и павильона для человекоподобных обезьян. Работы обещают закончить скоро, через шесть лет.
0
Название «Остров зверей» звучит романтично. Представляешь экзотичный Мадагаскар или цивилизованный островной зоопарк на Джерси, созданный Джеральдом Дарреллом. Но киевский «остров» — темный бункер, всасывающий фигуры посетителей. Обезличенными тенями они бродят между стеклами. Любительские фотоаппараты в этом бункере бессильны — может, и к лучшему, уж слишком нефотогеничен пейзаж.
Снова — шершавый, имитирующий валуны, бетон, мутные толстые стекла, вольеры в бледно-бирюзовом лоснящемся кафеле, решетки; снулые животные, которым негде развернуться во всей красе. Подсвеченный инсталляцией полоз висит вертикально без возможности вытянуться в рост. Огромная морская черепаха-бисса протискивается между стеклом и камнями.
Прекрасный краснокнижный леопард забрался на самые высокие нары, поближе к отверстию в потолке. Табличка у его клетки повествует о субтропических и умеренных смешанных лесах, горных склонах, береговых зарослях. У этого леопарда ничего нет, даже собственного маленького сада.
Весь остров с его камерами похож на подпольные лаборатории вивисекции, откуда хочется выбраться побыстрее на белый от солнца воздух.
1
2
3
4
«Детский зоопарк» — наглядное пособие убогости украинского сельского хозяйства. Вместо интерактивной веселой сказочной фермы — мятущийся в грязной клетке ёж, осоловевшие от жары козы и овцы, помёт и навоз прямо на дорожках. «Не наступи! Обойди! Опять влез!» — слышится отовсюду.
5
6
Знаменитые зоопарковские пруды. Деньги на очистку осваивали еще при Иванове, и. о. директора после ухода Алексея Толстоухова. Результат — дождевая лужа, в которой лебеди моют алые лапы. В идеале вода должна доходить до каменного бордюра, но пруд не заполнен даже на четверть.
7
Небольшая бледно-розовая стайка тех самых фиктивных «чилийских и красных» фламинго, среди которых ярким пятном выделяется единственный красный.
8
Старый фундамент несуществующего зимнего дома для птиц
9
0
1
Орикс саблерогий, та самая зоопарковская «прикраса степових та лісових просторів» — практически исчезнувший, уничтоженный людьми вид антилоп. В киевском зоопарке он тоже медленно уничтожается. Орикс выглядит больным, на шкуре и ногах — застарелые проплешины.
На голове — единственный длинный, острый, изогнутый рог-сабля, второй — торчит болезненным полуживым пеньком. Орикс нечаянно сломал его, залив кровью голову и напугав сотрудников. Специалисты считают, что такая ограда, о которую животное может сломать рога, недопустима в зоопарке.
Даже в ходе беглой пробежке по зоопарку ясно, что сейчас его зоопарком в современном понимании уж никак не назовешь. Это — приют для некомплектов и неликвида. Тюрьма забытых краснокнижных животных, которые полжизни проводят в одиночестве без пары. Мир изящных полудиких кошек и ворон с сороками (вот кому хорошо, потому что могут улететь). Зоопарк-коматозник.
Более-менее комфортно здесь только невзыскательным киевлянам и их гостям, обделенным впечатлительностью и любовью к животным.
В знаменитые ажурные ворота все заходят налегке. Зоопарк любезно предложит не только «бабе — цветы, детям — мороженое», но и шашлык из баранины-свинины-телятины, куриные бургеры McFoxy, вафельные рожки «Рудь» с ледяными разноцветными шапками, блины прямо с жару, «салатики». Полным-полно мелких ларечников с бутербродами, мини-аттракционами, шариками, игрушками. Большинство, судя по всему, работает нелегально, без должных договоров и справок. Один из «лавочников» признался, что его партнер «просто дал за вход» 15 тысяч гривен.
2
3
4
5
Вряд ли таким образом руководству зоопарка удастся сократить нарастающие долги. По контрактным договоренностям нынешний директор Евгений Кирилюк не должен допускать рост просроченных задолженностей. Но зоопарк все равно ремонтирует административные помещения «топов» за сотни тысяч гривен, директор нанимает телохранителя и, живя далеко за городом, каждый день ездит на работу и с работы с водителем. Долги растут, а обиженные подрядчики уже выигрывают суды.
6
7
Компания «Будком ПО», которая в 2011 году получила заказ на переоборудование слоновника стоимостью под 800 тыс. грн., хочет от зоопарка 195 тыс.
Посетителям, конечно, неинтересен бубнёж о назначении и европейских обязательствах Киевского зоопарка («формирование коллекций, сохранение и воспроизводство редких и исчезающих животных Красной книги Украины и международных Красных списков, проведение научно-исследовательских работ, обеспечение культурного досуга посетителей, сохраняя благоприятные условия содержания животных»).
Поэтому далеко не везде стоят информационные таблички, а многие вольеры в горячие часы посещений пустуют. Части животных экспозиции не видно вообще — взрослые покупают билеты за 25 грн. себе, за 15 — детям и родственникам-инвалидам ВОВ и ходят мимо пустых вольеров.
Весь адски жаркий июнь носухи просидели в бетонном подземелье при пустом летнем вольере, а изысканные венценосные журавли — в темной паркой деревянной избе с жалкой имитацией бассейна. Изба с ее влажной средой совершенно не годится для содержания птиц, в естественных условиях предпочитающих близость воды: из-за грибка птицы получают легочные заболевания. Пингвины тоже погибли всем поголовьем в такой избушке. Только на днях журавлей переместили в «журавлиную балку», но и она не приспособлена для птиц с необрезанными крыльями: оттуда уже улетали за пределы зоопарка серые журавли.
8
9
У столетнего киевского зоопарка, с позором выброшенного из Европейской ассоциации зоопарков и аквариумов (EAZA) из-за нарушений в содержании и несоблюдения обязательств, до сих пор нет серьезного плана развития коллекций. Именно такой план должен диктовать главные расходы бюджета: вместо ремонта офиса — ремонт вольера, вместо аттракциона — покупка пары для тоскующего краснокнижного бобыля. В зоопарке годами живут ценные животные-одиночки или пары, неприспособленные к репродукции: хорек-перевязка, лесной кот, мартышка Де Бразза, черные грифы, белоголовый сип.
Киевский зоопарк — участник международной научно-производственной программы ЕАРАЗА по сохранению и размножению дрофиных птиц. Но у самца и самки дроф полностью отсутствует их птичье либидо: они не воспринимают друг друга как партнеров. Обычно в таких случаях подключают специалистов, но возня с оплодотворением и работа с потомством здесь никому не нужны.
Зоопарковские тигры тоже, возможно, не произведут «официальное» потомство. Генетический анализ в свое время показал, что самка и самец принадлежат к разным подвидам: факт требует международного подтверждения, тогда и определят, включат ли тигров киевского зоопарка в программу разведения.
Киевский зоопарк — официальный европейский куратор разведения уссурийских белогрудых медведей. Но ситуация с животными вообще и медведями в частности настолько запущена, что зоопарк уже никак нельзя назвать авторитетом в этом вопросе. Уссурийские белогрудые медведи, похоже, близкие родственники, и их потомство не будет ценно для европейского зоологического сообщества. Бурые медведи Потап и Настя, подаренные зоопарку Омельченко, вообще неизвестного происхождения и не представляют интереса для разведения.
Разрекламированный слон Хорос до сих пор еще полностью не оплачен зоопарком. При этом ни о каком официальном потомстве, поиске самки и места для нее тоже не может быть речи: по слоновьим меркам Хорос, во-первых, еще малое дитя, а во-вторых — гибрид, помесь индийского и суматранского, поэтому исключен из международной книги разведения.
Бронзово отливающие зубр и семейство львов, застывшие у ворот зоопарка, сразу теряют свое величие рядом с яркими зонтами торговцев. У входа — голая стена «опекунов и друзей» с проплешинами вместо фотографий и имен. Бодрая табличка зазывает: «Мавпи — дотепні та веселі», «Копитні — прикраса степових та лісових просторів», «Цей чарівний світ птахів». Через часа два-три многие выходят из этого «чарующего» мира так же равнодушно, как и вошли.
Но все-таки в каждой сотне воскресных посетителей найдется десяток расстроенных, озадаченных, пристыженных лиц.
0
