В свете анонсированной видеоконференции лидеров Украины, Франции и Германии, центральной темой которой будет текущее обострение ситуации на Востоке Украины, возникает необходимость проанализировать насколько такое общение может изменить статус-кво и станет ли оно катализатором конструктивных изменений в динамике переговоров в "нормандском" и "минском" формате при участии РФ.

Пожалуй, начать стоит с иллюстративной фразы, приписываемой израильскому премьер-министру Ш.Пересу, о результатах очередного раунда переговоров по решению арабо-израильского конфликта. "У меня для вас есть две новости: одна хорошая, другая плохая. Хорошая новость: есть свет в конце туннеля! Все хотят мира! Плохая новость: туннеля нет! Никто не знает, как к миру прийти!".

Эта метафора как нельзя более точно характеризует современный статус переговоров об урегулировании российско-украинского конфликта. Патовое положение, в котором оказались все участники "нормандского" (Украина, РФ, Франция и Германия) и "минского" (Украина-ОБСЕ-РФ) форматов красноречиво говорит о том, что конструктивной динамики переговоров не наблюдается:

1. Россия и Украина обмениваются взаимными обвинениями в отсутствии у оппонента политической воли договариваться.

2. Франция, Германия и ОБСЕ безрезультатно продолжают призывать стороны к мирному урегулированию конфликта политико-дипломатическим путем.

3. Сами переговоры с каждым последующим раундом встреч в рамках "минской" трехсторонней контактной группы (ТКГ) и коммуникации "нормандского квартета" заканчиваются очередной констатацией полярных позиций сторон без наработки общих согласованных документов.

В теории переговоров такая ситуация имеет формальное определение "переговорного тупика" (impasse in negotiations) с вытекающими отсюда предсказуемыми ожиданиями поведения каждой из сторон. Если, по мнению переговорщика, ситуация не решается за столом переговоров, он начинает смотреть на альтернативные варианты решения своих интересов, но уже за пределами этого "переговорного стола" и без заданных участников.

При этом, стороны уходят в свои альтернативы и стремятся повысить цену несговорчивости своего оппонента. Такой уход может быть временным, без формального объявления разрыва переговоров. Стороны могут поддерживать иллюзию переговоров и при этом наращивать силу своих позиций "на стороне", чтобы потом вернуться к переговорам, но уже на "обновлённом качестве".

В свете этого становится понятной стратегия, которую избирает на данном этапе Россия: это минимизация усилий по поиску решений в рамках "Нормандии" и "Минска", и усиление психологического давления на украинскую сторону посредством наращивания напряженности боевой обстановки на востоке Украины с переброской значительного количества российской военной техники и боевого состава к нашим границам.

Добавим сюда массовую "паспортизацию" (добровольную ли?) для жителей неподконтрольных украинской власти территорий Донецкой и Луганской областей (которая, по разным данным, уже обеспечила российскими паспортами от 300 до 600 тысяч украинских граждан) и угрожающие заявления политического руководства РФ о готовности "защищать всеми силами и средствами" каждого российского гражданина, проживающего в Украине.

Все это, в совокупности, по мнению российских стратегов, должно простимулировать украинское политическое руководство стать уступчивее в переговорах и согласиться на навязываемые Россией условия мирного соглашения с закреплением в Конституции Украины особого статуса отдельных районов Донецкой и Луганской областей и проведением выборов на неподконтрольных территориях ДО возврата контроля Украиной более 400 км своих восточных границ.

Украинская сторона тоже не теряет времени даром. Ее альтернативы — это наращивание поддержки со стороны более сильных игроков (ЕС, США, Великобритании), усиление санкций для РФ, иски в международных судах. Цель — принудить РФ стать более договороспособной под международным давлением.

При этом, существует риск переоценки эффекта этих альтернатив на поведение другой стороны. Украина (по крайне мере, публично) квалифицирует военную активность России у своих границ, скорее, как "игру мускулами" и блеф для тестирования реакции Запада, нежели реальную опасность "горячей фазы" конфликта. Украинская делегация продолжает утверждать, что такие действия РФ не способны заставить Украину уступить по принципиальным для нее вопросам (политическое регулирование только после обеспечения безопасности и вывода всех военных формирований РФ с неподконтрольных территорий востока Украины).

Россия, в свою очередь, укрепляется в риторике "предательского поведения" Запада, говорит о готовности разорвать отношения с ЕС и всячески демонстрирует безразличие к возможному усилению санкций. Решения международных судов РФ вообще игнорирует, благодаря поправкам к национальным законам, которые поставили российское законодательство выше международных обязательств РФ.

Франция, Германия и ОБСЕ – как добровольные посредники в российско-украинском конфликте — несут репутационные потери как несостоятельные медиаторы, поскольку за семь лет просвета в разрешении конфликта так и не наблюдается. Потенциальное вступление новых игроков — США и Британии — позволит Украине нарастить консолидированную силу в переговорах, однако для этого необходимо согласие России, которое она категорически не дает.

Из сказанного следует, что ожидаемая видеоконференция лидеров Украины, Франции и Германии, вряд ли приведет к изменению тенденции на [временный] уход российской и украинской сторон в свои альтернативы. Она, скорее, сбалансирует аналогичный контакт Путина с Меркель и Макроном, который состоялся на прошлой неделе, не более того. Сближения позиций Украины и России мы так и не наблюдаем. А проведение отдельных встреч Франции и Германии с президентами Украины и России само по себе красноречиво. "Нормандский квартет" успешно превратился в два "нормандских трио", исполняющих "минскую симфонию" каждый по своей партитуре.

Юлия Осмоловская, исполнительный директор Института безопасности Восточной Европы